Быть свободным значит делать что хочешь. Отсюда три основных смысла этого слова, связанные именно с делом:
- Свобода действия (если под делом разуметь действие)
- Свобода желания (если под делом разуметь желание; ниже мы увидим, что этот смысл подразделяется на два)
- Свобода разума (если под делом разуметь мышление).
Свобода действия
Свобода действия не таит в себе никаких теоретических трудностей. Это не что иное, как указывает Гоббс, как отсутствие всяких помех, затрудняющих движение; так, «вода, заключенная в сосуде, несвободна; если же сосуд разбит, она освобождается» («Гражданин», IX, 9). В приложении к людям свободой действия часто называют свободу в политическом смысле слова, поскольку именно государство является главной силой, ограничивающей свободу, и практически единственным ее гарантом. Человек действует свободно, если никто и ничто ему не мешает; поэтому, живя в демократическом государстве, человек обладаю большей свободой действия, чем если бы жил в тоталитарном государстве; поэтому же он никогда не обретет абсолютную свободу действия (помехи есть всегда; в правовом государстве они представлены законом: свобода человека кончается там, где начинается свобода других). Именно в этом смысле толковали свободу Гоббс, Локк, Вольтер. Очевидно, что она существует, но — более или менее. Эта свобода всегда относительна, всегда ограничена, и потому ее постоянно приходится защищать и за нее все время нужно бороться.
Свобода желания
Свобода желания тоже не представляет особенных трудностей в понимании. Может ли человек хотеть того, чего хочу? Разумеется, ведь никто не в силах помешать ему (если только он не стану жертвой психических или неврологических манипуляций) хотеть или, напротив, заставить его хотеть того, чего он не хочет. Да и как он может хотеть того, чего не хочет? Или не хотеть того, чего хочет? В этом смысле свобода желания не столько проблема, сколько особый вид плеоназма — хотеть это по определению хотеть того, чего хочешь (ведь воля не может не подчиняться принципу тождества), а значит, быть свободным в своих желаниях. Это спонтанность желания, которое есть не что иное, как воля в действии: в настоящем времени «свободное, спонтанное и добровольное суть одно и то же» (как Декарт понимал акт в процессе совершения). Вот почему всякое желание свободно, и только оно одно (все остальное — страсти либо пассивность). Это свобода в понимании Эпикура и Эпиктета, но также, в главных чертах, и в понимании Аристотеля, Лейбница и Бергсона.
Человек хочет того, чего хочет, следовательно, он свободен в своих желаниях. Желание свободно только тогда, когда обладает свободой выбора, что предполагает (ведь выбирать можно только будущее), что его пока не существует. Из этого вытекает, что, для того чтобы желание было абсолютно свободным, субъект должен существовать до своего существования (ведь выбор делает он), что является парадоксом. Отсюда миф об Эре у Платона, сверхчувственный характер мира у Канта, предшествующее сущности существование у Сартра. Эта свобода остается, свободой желания, однако она предшествует, хотя бы в теории, всякому реальному желанию. Она либо абсолютна, либо ее нет.
Иногда это понятие называют свободой в метафизическом смысле слова, но чаще — свободой воли. Это уже не спонтанность, но творчество; не бытие, но ничто, как утверждает Сартр; это не выбор, осуществляемый субъектом, но выбор субъекта самим субъектом. Такова свобода в понимании Декарта (возможно, именно так понимал ее уже Платон, во всяком случае в некоторых сочинениях), Канта, Сартра: ничем не определяемая способность к самоопределению, к выбору себя (Сартр: «всякая личность есть абсолютный выбор себя») или к сотворению себя (тот же Сартр: «свобода и творчество суть одно»). Никто не способен выбирать себя, если только уже не существует. Такая свобода возможна лишь как ничто, иными словами, она возможна только при том условии, что ее нет! В этом есть нечто опровергающее само себя; «Я пребываю в полном осуществлении своей свободы, — пишет Сартр, — когда, являя собой пустоту и ничто, обращаю в ничто все, что существует» («Картезианская свобода», Ситуации, I). «Люди заблуждаются, считая себя свободными, — пишет Спиноза. — Это мнение основывается только на том, что свои действия они сознают, причин же, которыми они определяются, не знают» («Этика», часть II, схолия к теореме 35). Они осознают свои желания и стремления, но не причины, которые заставляют их желать и стремиться к чему-то («Этика», часть I, Прибавление; см. также Письмо 58 к Шуллеру).
Спиноза и не отрицает непосредственности побуждений (см., например, «Этика», часть III, схолия к теореме 2), являющейся свойством conatus’a. Ошибка людей в том, что они абсолютизируют эту непосредственность, не видя ее зависимости от природы и истории. Но она не может быть независимой, ибо в этом случае не было бы никаких причин ее существования и действенности. Желание — не государство в государстве.
Человек хочет того, чего хочет, но не неопределенным образом! «В душе нет никакой абсолютной или свободной воли; но к тому или другому хотению душа определяется причиной, которая в свою очередь определена другой причиной, эта — третьей, и так до бесконечности» («Этика», часть II, теорема 48; см. также часть I, теорема 32 и доказательство). Нельзя выйти из реальной действительности. Нельзя уйти от необходимости. Разум, который есть в каждом из нас, не принадлежит никому. «Разум не приемлет повиновения, — пишет Ален. — Геометрического доказательства достаточно, чтобы убедить нас в справедливости теоремы, но если вы принимаете ее на веру без доказательства, значит, вы глупец и предаете собственный разум» (Речь от 12 июля 1930 года). Вот почему тираны так не любят правду. Она им не подчиняется. Вот почему тираны так не любят умных — ведь разум подчиняется только самому себе, и оттого — свободен. Разум свободен не в том смысле, что имеет выбор, т. е. волен думать что угодно. Его собственная необходимость является залогом его независимости.
Истину не выбирают; она именно потому истина, что определяется не выбором. Она с необходимостью утверждается перед каждым, кто ее знает, хотя бы частично, и для того чтобы освободиться, хотя бы частично, от себя, достаточно знать истину (истина одна для всех, кто ее сознает; когда невротик занимается математикой, математическая истина не становится более «нервной»). Можно назвать такую свободу свободой ума или свободой разума; это есть не что иное, как свободная необходимость истины. Это свобода в понимании Спинозы, Гегеля, а также, видимо, Маркса и Фрейда — свобода как понятая необходимость или, скорее, как понимание необходимости. Истина никому не подчинена, даже субъекту, который ее осмысливает. Вот почему она свободна и служит освобождению.
Таким образом, свобода подразумевает три смысла, из которых второй подразделяется еще на два:
- Свобода действия
- Свобода желания (понимаемая как спонтанность или как свобода воли)
- Свобода ума или разума
Все три свободы существуют и взаимно дополняют друг друга. Что толку хотеть, если не можешь свободно действовать? И во имя чего действовать, если мысль пребывает в рабстве? Но этого нет. Мы свободны действовать, желать и мыслить, мы можем быть свободны ко всему этому, и только от нас, от наших мыслей и поступков, зависит более полное обретение этой свободы. Мы бываем более или менее свободны. Именно поэтому мы можем заниматься философией (поскольку мы немного свободны), именно поэтому мы должны ею заниматься (чтобы стать более свободными).
Свобода — не данность, за нее нужно бороться. Мы вовсе не «обречены на свободу», как полагал Сартр, но это не значит, что мы обречены на рабство. Свобода не является «фундаментом истины», как считал все тот же Сартр (если бы это было так, то никакой истины вообще не было бы); напротив, истина освобождает. Значит, свобода — не мистическая тайна, а либо иллюзия, либо труд. Невеждам только кажется, что они свободны; на самом деле чем выше невежество, тем меньше степень свободы. Зато мудрец, сознавая свою несвободу, становится свободным. Надо ли напоминать, что никто не бывает мудрым «с головы до пят»? Свобода — не столько способность, сколько процесс. Мы не рождаемся свободными, мы становимся такими, и этому становлению нет конца. Свободы воли не существует, но именно поэтому освобождение необходимо, и в первую очередь — освобождение от себя. Не бывает абсолютной свободы, значит, освобождение возможно и необходимо.
