Невыразимое это то, что не может быть выражено средствами речи, поскольку выходит за рамки любого возможного дискурса. Знаменитая формулировка из «Трактата» Витгенштейна: «О том же, что сказать невозможно, следует молчать». На самом деле невыразимого не существует. Сказать можно обо всем, другое дело — хорошо или плохо, так что порой молчание действительно предпочтительнее. Невыразимым мог бы быть, например, Бог. Тем не менее мистики только и делают, что говорят о нем. То же самое, только другими словами, говорят философы и теологи. Может быть, их дискурс остается неадекватным объекту, который во всех отношениях его превосходит? Может быть. Но то же самое относится и к универсуму, и ко всему, что в нем находится. Попробуйте дать адекватное выражение булыжника. Главное в вашем рассказе будет упущено, потому что главное — это различие между булыжником и тем, что о нем говорится, точнее говоря, чем булыжник на самом деле и является. Значит ли это, что булыжник невыразим? Ясное дело, что нет, потому что вы можете вновь и вновь упорно рассказывать о нем. Просто булыжник — даже выраженный в речи и подробно описанный, это нечто иное, чем ваша речь. Это не невыразимость, а молчание.
В чем разница между невыразимостью, а молчанием?
Молчание может быть выражено, и это, чаще всего имеет место в наших высказываниях. Несмотря на усилия болтунов и софистов, метаязык остается исключительным явлением, и чаще всего мы, к счастью, говорим не о языке, а о других вещах. Например, такие строки поэта Ангелуса Силезиуса: «Почему цветет роза? Потому что цветет. Ей нет дела до наших вопросов, восхищения роза не ждет». Эти стихи говорят о чем-то, что само не говорит — но не потому, что роза невыразима, а потому что она молчит — ведь разговаривать она не умеет. Господство тишины — это детское царство. Прав Гегель, сказавший об этом: «То, что называется неизреченным, есть не что иное, как неистинное, неразумное, только мнимое» («Феноменология духа», Чувственная достоверность или «эго» и мнение). Но не потому, что истинное является дискурсом, а потому что всякая истина может быть высказана. При этом она по-прежнему остается молчаливой: если реальность не есть дискурс, как же дискурс, даже истинный, может содержать всю реальность целиком и растворить ее в себе? Всякая истина может быть высказана, но ни один дискурс не является истиной. То, о чем мы можем говорить, само молчит. Детское царство — господство тишины.
